Азербайджан находится на грани распада
Интервью
Волна ближневосточного хаоса может захлестнуть республику
Не самые радужные перспективы Азербайджана и Закавказья рисует «Русской планете», анализируя итоги прошлого геополитического года, политолог Рустам Искандари.
— Назовите, пожалуйста, три главных, на ваш взгляд, события ушедшего года и его общие итоги.
— Тенденции и главные события 2015 года были привязаны к двум конфликтам — сирийскому и украинскому. В большей степени — к сирийскому. Даже процесс по разрешению конфликта на юго-востоке Украины в определенной степени привязан к происходящему в Сирии: без серьезного продвижения и даже победы там будет сложно окончательно победить на Украине.
Первое из трех главных событий, если постараться их выделить — минские договоренности — нельзя назвать прямым следствием развития ситуации в Сирии. Но то, что вооруженные действия на юго-востоке Украины не возобновились в полной мере, а сам кризис перестал быть магистральной темой мировых новостей, очевидно, связано и с переломом в сирийском конфликте, который произошел с началом операции российских Военно-космических сил.
Второе событие — подписание соглашения по «ядерному досье» Ирана — также стало возможным и даже необходимым в связи с ситуацией на Ближнем Востоке, когда изоляция ИРИ стремительно усугубляла дисбаланс сил в этом регионе. Постепенный выход Ирана из изоляции позволил начать складываться новому, российско-иранскому союзу на Большом Ближнем Востоке, что, вероятно, будет иметь далеко идущие последствия.
Выдвижение Ирана на первый план региональной политики и его сближение с Россией имеет особое значение в связи с постепенным ослаблением позиций Турции как на международной арене, так и во внутренней политике. Амбициозные и вместе с тем опрометчивые шаги Анкары достаточно быстро свели на нет почти все успехи этой страны в отношениях с соседями. Последним поражением Турции и, в частности, президента Эрдогана стал конфликт с Россией вокруг сбитого фронтового бомбардировщика Су-24. Вопреки бурной реакции российского экспертного сообщества, считаю, что этот конфликт был неизбежен: накопилось слишком много противоречий в отношениях Турции с Россией, начиная с сирийского кризиса и вплоть до мероприятий, посвященных столетию геноцида армян.
Третье событие — операция российских ВКС в Сирии, окончательно оформившая возвращение России на вершину мировой политики. Важным также стало принятие 18 декабря 2015 г. Совбезом ООН резолюции по политическому урегулированию конфликта в Сирии. Не люблю громких утверждений, но мне кажется очевидным, что 2015 год прошел под знаком России. Однако это не значит, что страна может почивать на лаврах. Напротив, это лишь усиливает и усложняет вызовы 2016-го. Как известно, удержаться на вершине всегда сложнее.
— Что бы вы назвали главным событием года на Кавказе? Как это отразится на развитии региона в этом году?
— Главные события для Кавказа в этом году происходили, скорее, вокруг него. В первую очередь выделю перераспределение баланса сил в треугольнике окружающих Кавказ государств — России, Турции и Ирана.
Турция, проводящая последнее десятилетие свою экономическую и культурную политику на Кавказе (за исключением Армении) почти без всяких препятствий, продолжила формирование союза с Грузией и Азербайджаном. Пока в России ожидали появления турецко-российского политического союза, Анкара продвигала в регионе свои и натовские интересы. Российско-турецкий конфликт поставил перед российским руководством вопрос о необходимости совершенно иной квалификации действий Анкары в этом регионе, а значит, и иного реагирования на эти действия. Ответы на этот вопрос мы, возможно, увидим уже в наступающем году.
Этот отрезвляющий конфликт поставил закавказские страны (главным образом Азербайджанскую Республику) перед выбором. Баку, приняв сразу после инцидента с фронтовым бомбардировщиком турецкого премьера Давутоглу с официальным визитом, во время которого были озвучены недвусмысленные лозунги о братстве двух стран, достаточно открыто выразил свою позицию.
Выход Ирана из изоляции также обозначил новые вехи в региональном соперничестве. Это значит, что Турция и Иран могут возобновить борьбу за влияние на Кавказе, которую мы наблюдали в 1990-е. Тогда Иран очевидно потерпел поражение. А после открытия «ядерного досье» он ослаб на международной арене настолько, что о каком-либо серьезном противостоянии с Турцией говорить не стоило. Подобное ослабление Ирана привело, в том числе и к усилению Израиля в регионе (особенно в Азербайджанской республике, что впрямую угрожало интересам Ирана).
Но даже после постепенного выхода из изоляции, свидетелями чего мы стали в уходящем году, ждать моментальных успехов Ирана на Южном Кавказе я бы не стал, так как ресурсов страны для этого пока мало. Для серьезного внешнеполитического рывка необходима социально-экономическая стабилизация внутри Ирана, для чего вопросы экономического развития должны быть наконец-то доверены технократам, а не политическим идеологам. Наряду с этим, отмечу, что политический ресурс Ирана в регионе Большого Ближнего Востока будет расти, увеличивая его вес и влияние и на Южном Кавказе.
Оба указанных процесса имеют самые негативные последствия, в первую очередь для Азербайджана, к которому неизбежно подбирается волна ближневосточного хаоса. О распаде Азербайджанской Республики под конец 2015 года стали уже говорить и местные эксперты (например, Зардушт Ализаде). Происходящие в стране негативные, нередко разрушительные процессы позволяют делать вывод о том, что в новом году никаких улучшений ситуации в Азербайджане не стоит. Вероятность кризисов очень высока. Олигархическо-политическая элита АР своими недальновидными действиями превратила государство в целый клубок различных конфликтов.
Я не склонен полагать, что война в Карабахе возобновится в предстоящем году. Однако при этом не стоит исключать попыток Баку осуществить «блицкриг» или, скорее, некую молниеносную операцию с целью отвлечь население от имеющихся в стране проблем, как это происходило, например, в 2014 году. В любом случае очевидна не только активизация глобальных факторов в переговорном процессе вокруг карабахского вопроса, но и постепенный рост напряженности на линии соприкосновения противников, о чем свидетельствует учащение прифронтовых инцидентов. В среднесрочной перспективе одна из таких «молниеносных операций», вероятно, приведет к возобновлению военных действий.
Кроме того, попустительская политика властей привела к тому, что в АР сформировались новые, нетрадиционные для страны религиозные общины, которые будут претендовать на власть. Главным образом, речь идет о салафитах, численность которых, по некоторым сообщениям, достигла уже 40 тысяч человек. Довольно много граждан АР сражается сегодня в рядах «Исламского государства» (запрещенная на территории РФ террористическая организация). Не исключена военная активизация салафитов в Азербайджане в свете их грядущего поражения в Сирии. В этом случае не избежать насильственной реакции шиитов, которые могут получить поддержку Ирана.
Наконец, главным проводником западных интересов в регионе ныне является не Тбилиси, а именно Баку, что не может не беспокоить Москву и Тегеран, отношения с которыми АР довела фактически до уровня «шапочных». Поэтому есть вероятность того, что следующее столкновение интересов мировых центров силы на постсоветском пространстве произойдет в Азербайджанской Республике.
— Если сравнивать итоги нынешнего года с предыдущим, возникает ощущение, что ход событий стремительно ускоряется. Успевают ли за событиями экспертное сообщество, общество, власти? Каковы возможные последствия отставания?
— Я солидарен с точкой зрения, что ход событий в мире ускоряется. Этот процесс идет уже очень давно и не является особенностью только нынешнего года. События в 2010-м развивались стремительнее, нежели это было в 2000-х, а в нулевых он был быстрее, нежели в 1990-е. В этом есть и эффект снежного кома: неразрешенные противоречия мировых держав, реваншистские устремления различных этнических, национальных, религиозных и прочих групп, грубые попытки отдельных сил установить свою гегемонию в том или ином регионе, растущий экономический дисбаланс различных групп и регионов лишь усиливаются и наращивают друг друга. Хаос увеличивается, утрачивается согласованность действий мировых элит. Это также ведет к тому, что периоды затишья между отдельными конфликтами уменьшаются. А значит, новый конфликт, который будет определять дальнейшее развитие системы международных отношений, разразится достаточно скоро.
В этих условиях экспертное сообщество оказывается не всегда готовым к изменениям, происходящим в мире. Боюсь, что эксперты сегодня зачастую комментируют уже произошедшее, нежели пытаются предвидеть или предотвратить то, что еще не случилось. Кроме того, они часто рассматривают ситуации в контексте каких-то политических или идеологических лекал. Этот упростительский подход очень вреден для страны. Это было хорошо заметно в случае с российско-турецким кризисом, до начала которого подавляющее большинство экспертов рисовало чрезмерно оптимистичные картины двухстороннего сотрудничества двух стран и его политического будущего. Кризис для них оказался совершенно неожиданным.
— Каков ваш прогноз на год для региона и мира?
— 2016 год может стать удачным для окончательного решения украинского конфликта. Относительно войны в Сирии я выскажу, вероятно, непопулярную мысль, но считаю, что никто из внешних сил, вовлеченных в конфликт, пока не заинтересован в исчезновении ИГ. Эта задача отодвинута в конец списка по завершению войны в Сирии. В течение 2016 года российско-иранский тандем при согласии нынешней американской администрации будет расчищать поле для дальнейших мирных переговоров. Стоит ожидать появления новых (или новых старых) участников переговорного процесса.
Кроме того, вероятно, усилится курдский вопрос. В связи с этим неожиданные шаги могут быть предприняты Турцией — в частности, в Ираке и Сирии. Вопреки ожиданиям некоторых экспертов, считающих курдов единой политической силой, думаю, что Барзани может вновь вступить в тактический союз с Эрдоганом против интересов других курдских групп в Сирии, а возможно, даже и Турции.
Не самые радужные перспективы Азербайджана и Закавказья рисует «Русской планете», анализируя итоги прошлого геополитического года, политолог Рустам Искандари.
— Назовите, пожалуйста, три главных, на ваш взгляд, события ушедшего года и его общие итоги.
— Тенденции и главные события 2015 года были привязаны к двум конфликтам — сирийскому и украинскому. В большей степени — к сирийскому. Даже процесс по разрешению конфликта на юго-востоке Украины в определенной степени привязан к происходящему в Сирии: без серьезного продвижения и даже победы там будет сложно окончательно победить на Украине.
Первое из трех главных событий, если постараться их выделить — минские договоренности — нельзя назвать прямым следствием развития ситуации в Сирии. Но то, что вооруженные действия на юго-востоке Украины не возобновились в полной мере, а сам кризис перестал быть магистральной темой мировых новостей, очевидно, связано и с переломом в сирийском конфликте, который произошел с началом операции российских Военно-космических сил.
Второе событие — подписание соглашения по «ядерному досье» Ирана — также стало возможным и даже необходимым в связи с ситуацией на Ближнем Востоке, когда изоляция ИРИ стремительно усугубляла дисбаланс сил в этом регионе. Постепенный выход Ирана из изоляции позволил начать складываться новому, российско-иранскому союзу на Большом Ближнем Востоке, что, вероятно, будет иметь далеко идущие последствия.
Выдвижение Ирана на первый план региональной политики и его сближение с Россией имеет особое значение в связи с постепенным ослаблением позиций Турции как на международной арене, так и во внутренней политике. Амбициозные и вместе с тем опрометчивые шаги Анкары достаточно быстро свели на нет почти все успехи этой страны в отношениях с соседями. Последним поражением Турции и, в частности, президента Эрдогана стал конфликт с Россией вокруг сбитого фронтового бомбардировщика Су-24. Вопреки бурной реакции российского экспертного сообщества, считаю, что этот конфликт был неизбежен: накопилось слишком много противоречий в отношениях Турции с Россией, начиная с сирийского кризиса и вплоть до мероприятий, посвященных столетию геноцида армян.
Третье событие — операция российских ВКС в Сирии, окончательно оформившая возвращение России на вершину мировой политики. Важным также стало принятие 18 декабря 2015 г. Совбезом ООН резолюции по политическому урегулированию конфликта в Сирии. Не люблю громких утверждений, но мне кажется очевидным, что 2015 год прошел под знаком России. Однако это не значит, что страна может почивать на лаврах. Напротив, это лишь усиливает и усложняет вызовы 2016-го. Как известно, удержаться на вершине всегда сложнее.
— Что бы вы назвали главным событием года на Кавказе? Как это отразится на развитии региона в этом году?
— Главные события для Кавказа в этом году происходили, скорее, вокруг него. В первую очередь выделю перераспределение баланса сил в треугольнике окружающих Кавказ государств — России, Турции и Ирана.
Турция, проводящая последнее десятилетие свою экономическую и культурную политику на Кавказе (за исключением Армении) почти без всяких препятствий, продолжила формирование союза с Грузией и Азербайджаном. Пока в России ожидали появления турецко-российского политического союза, Анкара продвигала в регионе свои и натовские интересы. Российско-турецкий конфликт поставил перед российским руководством вопрос о необходимости совершенно иной квалификации действий Анкары в этом регионе, а значит, и иного реагирования на эти действия. Ответы на этот вопрос мы, возможно, увидим уже в наступающем году.
Этот отрезвляющий конфликт поставил закавказские страны (главным образом Азербайджанскую Республику) перед выбором. Баку, приняв сразу после инцидента с фронтовым бомбардировщиком турецкого премьера Давутоглу с официальным визитом, во время которого были озвучены недвусмысленные лозунги о братстве двух стран, достаточно открыто выразил свою позицию.
Выход Ирана из изоляции также обозначил новые вехи в региональном соперничестве. Это значит, что Турция и Иран могут возобновить борьбу за влияние на Кавказе, которую мы наблюдали в 1990-е. Тогда Иран очевидно потерпел поражение. А после открытия «ядерного досье» он ослаб на международной арене настолько, что о каком-либо серьезном противостоянии с Турцией говорить не стоило. Подобное ослабление Ирана привело, в том числе и к усилению Израиля в регионе (особенно в Азербайджанской республике, что впрямую угрожало интересам Ирана).
Но даже после постепенного выхода из изоляции, свидетелями чего мы стали в уходящем году, ждать моментальных успехов Ирана на Южном Кавказе я бы не стал, так как ресурсов страны для этого пока мало. Для серьезного внешнеполитического рывка необходима социально-экономическая стабилизация внутри Ирана, для чего вопросы экономического развития должны быть наконец-то доверены технократам, а не политическим идеологам. Наряду с этим, отмечу, что политический ресурс Ирана в регионе Большого Ближнего Востока будет расти, увеличивая его вес и влияние и на Южном Кавказе.
Оба указанных процесса имеют самые негативные последствия, в первую очередь для Азербайджана, к которому неизбежно подбирается волна ближневосточного хаоса. О распаде Азербайджанской Республики под конец 2015 года стали уже говорить и местные эксперты (например, Зардушт Ализаде). Происходящие в стране негативные, нередко разрушительные процессы позволяют делать вывод о том, что в новом году никаких улучшений ситуации в Азербайджане не стоит. Вероятность кризисов очень высока. Олигархическо-политическая элита АР своими недальновидными действиями превратила государство в целый клубок различных конфликтов.
Я не склонен полагать, что война в Карабахе возобновится в предстоящем году. Однако при этом не стоит исключать попыток Баку осуществить «блицкриг» или, скорее, некую молниеносную операцию с целью отвлечь население от имеющихся в стране проблем, как это происходило, например, в 2014 году. В любом случае очевидна не только активизация глобальных факторов в переговорном процессе вокруг карабахского вопроса, но и постепенный рост напряженности на линии соприкосновения противников, о чем свидетельствует учащение прифронтовых инцидентов. В среднесрочной перспективе одна из таких «молниеносных операций», вероятно, приведет к возобновлению военных действий.
Кроме того, попустительская политика властей привела к тому, что в АР сформировались новые, нетрадиционные для страны религиозные общины, которые будут претендовать на власть. Главным образом, речь идет о салафитах, численность которых, по некоторым сообщениям, достигла уже 40 тысяч человек. Довольно много граждан АР сражается сегодня в рядах «Исламского государства» (запрещенная на территории РФ террористическая организация). Не исключена военная активизация салафитов в Азербайджане в свете их грядущего поражения в Сирии. В этом случае не избежать насильственной реакции шиитов, которые могут получить поддержку Ирана.
Наконец, главным проводником западных интересов в регионе ныне является не Тбилиси, а именно Баку, что не может не беспокоить Москву и Тегеран, отношения с которыми АР довела фактически до уровня «шапочных». Поэтому есть вероятность того, что следующее столкновение интересов мировых центров силы на постсоветском пространстве произойдет в Азербайджанской Республике.
— Если сравнивать итоги нынешнего года с предыдущим, возникает ощущение, что ход событий стремительно ускоряется. Успевают ли за событиями экспертное сообщество, общество, власти? Каковы возможные последствия отставания?
— Я солидарен с точкой зрения, что ход событий в мире ускоряется. Этот процесс идет уже очень давно и не является особенностью только нынешнего года. События в 2010-м развивались стремительнее, нежели это было в 2000-х, а в нулевых он был быстрее, нежели в 1990-е. В этом есть и эффект снежного кома: неразрешенные противоречия мировых держав, реваншистские устремления различных этнических, национальных, религиозных и прочих групп, грубые попытки отдельных сил установить свою гегемонию в том или ином регионе, растущий экономический дисбаланс различных групп и регионов лишь усиливаются и наращивают друг друга. Хаос увеличивается, утрачивается согласованность действий мировых элит. Это также ведет к тому, что периоды затишья между отдельными конфликтами уменьшаются. А значит, новый конфликт, который будет определять дальнейшее развитие системы международных отношений, разразится достаточно скоро.
В этих условиях экспертное сообщество оказывается не всегда готовым к изменениям, происходящим в мире. Боюсь, что эксперты сегодня зачастую комментируют уже произошедшее, нежели пытаются предвидеть или предотвратить то, что еще не случилось. Кроме того, они часто рассматривают ситуации в контексте каких-то политических или идеологических лекал. Этот упростительский подход очень вреден для страны. Это было хорошо заметно в случае с российско-турецким кризисом, до начала которого подавляющее большинство экспертов рисовало чрезмерно оптимистичные картины двухстороннего сотрудничества двух стран и его политического будущего. Кризис для них оказался совершенно неожиданным.
— Каков ваш прогноз на год для региона и мира?
— 2016 год может стать удачным для окончательного решения украинского конфликта. Относительно войны в Сирии я выскажу, вероятно, непопулярную мысль, но считаю, что никто из внешних сил, вовлеченных в конфликт, пока не заинтересован в исчезновении ИГ. Эта задача отодвинута в конец списка по завершению войны в Сирии. В течение 2016 года российско-иранский тандем при согласии нынешней американской администрации будет расчищать поле для дальнейших мирных переговоров. Стоит ожидать появления новых (или новых старых) участников переговорного процесса.
Кроме того, вероятно, усилится курдский вопрос. В связи с этим неожиданные шаги могут быть предприняты Турцией — в частности, в Ираке и Сирии. Вопреки ожиданиям некоторых экспертов, считающих курдов единой политической силой, думаю, что Барзани может вновь вступить в тактический союз с Эрдоганом против интересов других курдских групп в Сирии, а возможно, даже и Турции.
