Как секс с роботами изменит отношения между людьми
LifestyleВ ПОПУЛЯРНОЙ КУЛЬТУРЕ ЕСТЬ НЕМАЛО ПРИМЕРОВ ТОГО, как искусственный интеллект, наделённый эротическим поведением, соблазняет человека. Один из недавних — «Из машины» Алекса Гарленда. Развитие технологий приводит к тому, что создание полноценного искусственного интеллекта выглядит всё более привлекательной — или угрожающей — перспективой. Если искусственный интеллект возникнет, какую роль в его существовании будет играть сексуальность и сексуальная идентичность? Для того чтобы обсудить это, мы собрали круглый стол с группой экспертов.
ГАРЕТ СТОУНМЕН — ВЫПУСКНИК МАНЧЕСТЕРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА, специалист по искусственному интеллекту. Работает техническим директором в нью-йоркском цифровом агентстве Ready Set Rocket, недавно выступил на фестивале SXSW, где рассказал о программировании эмоций. Также изучает данные электроэнцефалограмм применительно к общению людей друг с другом.
ДОРОТИ ГОВАРД — ПИСАТЕЛЬ И АКТИВИСТ, регулярный автор The Daily Beast, The New Inquiry и других изданий, а также младший редактор бруклинского сайта WONDER. Эксперт по вопросам гендера, цифрового труда и «Википедии».
КЕЙТ УЭЙНБЕРГ — СЕКС-ПРОСВЕТИТЕЛЬ, работает со студентами и взрослыми людьми. Соведущая образовательной инициативы Sex Discussed Here! Female Orgasm, которую недавно обсуждали на сайте Jezebel.
ИЭН КЕРНЕР — ТЕРАПЕВТ, специалист по сексуальности и человеческим отношениям. Консультирует просветительский сайт Good In Bed.
«Меня беспокоит, что в роботов закладывают двоичное восприятие гендера»
Как могут быть связаны искусственный интеллект
и сексуальность?
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Есть два подхода к этому. Первый предполагает создание машин, которые подражают эротическому поведению человека. Второй подход предполагает создание модели сексуальности внутри искусственного интеллекта: он будет использовать её для размножения. Можно задействовать генетический алгоритм, по которому он будет мутировать из поколения в поколение, обучаясь наиболее эффективным способам решения задач. По схожей схеме работает эволюция, естественный отбор.
ИЭН КЕРНЕР: Если честно, Гарет, я не до конца понимаю, что вы имели в виду. Вы хотите сказать, что алгоритмы будут «ухаживать» друг за другом?
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Смотрите, суть генетических алгоритмов в следующем. Предположим, вы хотите что-нибудь узнать — например, как лучше всего готовить пиццу. Для этого можно написать генетический алгоритм, который будет пробовать разные параметры: сначала подержим её 15 минут в духовке и 3 минуты под грилем, потом 7 минут в духовке и 15 под грилем. Вы пробуете все возможные варианты, пока не находите лучший. По сути, это как мутация генов. Вы берёте два гена, и получается комбинация генов: ребёнок наследует комбинацию генов матери и отца. Генетический алгоритм разделяет электронный ген надвое, снова собирает его, преобразует и пробует тысячи сочетаний, чтобы найти лучшее решение задачи.
КЕЙТ УЭЙНБЕРГ: Что-то мне от этого нехорошо. Когда я думаю о сексе, близости — вещах первобытных, естественных — в контексте машин и компьютеров, то я чувствую противоречие на языковом уровне. Даже слова вроде «алгоритм» звучат отчуждённо, бездушно и холодно.
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Согласен. На мой взгляд, такой подход предполагает, что мы берём эти первобытные понятия и перекладываем их на язык технологий — это далеко не точная передача человеческих ощущений. Так что, пожалуй, мы начали немного не с того. Может, нам стоит перейти к тому, как люди будут взаимодействовать с искусственным интеллектом, если он вдруг появится? Кто что по этому поводу думает?
ИЭН КЕРНЕР: Мне сразу приходят на ум две вещи. Первая — начинают появляться секс-игрушки, в первую очередь вибраторы, — которые более чутко относятся к тому, как человек возбуждается. Мне попадалась кампания по сбору средств на то, что называли первым умным вибратором. В него заложена интеллектуальная программа, которую можно настраивать под свои нужды. Но что, если создать вибратор, который будет исходить из того, как человек реагирует на возбуждение, и сможет приносить больше удовольствия? Мне кажется, что такое устройство пригодилось бы. У многих моих пациентов не складывается сексуальная жизнь: у мужчин преждевременная эякуляция, женщины не могут испытать оргазм. Было бы здорово воспользоваться помощью искусственного интеллекта, чтобы справиться с этими проблемами, — особенно если у вас нет постоянного партнёра. Ведь суррогатные партнёры, по сути, остаются незаконными. Я как терапевт не имею права порекомендовать вам суррогатного партнёра, но спрос на них есть, и занять эту нишу может искусственный интеллект.
Можете объяснить нам, что такое суррогатные партнёры?
ИЭН КЕРНЕР: Суррогатные партнёры помогают тем, у кого, например, случается преждевременная эякуляция, у кого очень мало опыта или тем, кто пережил психологическую травму. Пациент может заняться сексом с суррогатным партнёром и научиться расслабляться, удовлетворять партнёра и понять, что его самого возбуждает. Суррогаты нужны немощным людям и людям с хроническими расстройствами секса. С точки зрения закона нет разницы между суррогатными партнёрами и проститутками, поэтому врачи не имеют права их рекомендовать. Секс — это вообще серая зона. Но искусственный интеллект может быть полезен в этой нише — хотя и не во всех случаях.
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Мне приходилось слышать разговоры об умных вибраторах. Допустим, у вибратора есть сенсоры и запрограммированная реакция на определённые показатели. Но можно ли назвать такое устройство умным? Должно ли оно в таком случае получать удовольствие от происходящего? Да и сенсор, который собирает данные — например, частоту дыхания — это тоже умное устройство? Что мы называем искусственным интеллектом и что мы считаем проявлением сексуальности в таком интеллекте?
ДОРОТИ ГОВАРД: Искусственный интеллект можно использовать и для ухода за пациентами. Я читал очень интересные статьи о роботах, которые сидят с людьми, находящимися в коме или в помутнённом сознании. И роботы в таком случае заменяют медсестёр. Также роботы сейчас попадают в поп-культуру — такие звёзды и исполнители, как Хацунэ Мику, например. Но такие роботы должны быть очень разнообразными. К сожалению, пока роботов создают, основываясь на биологических стереотипах. Как вы уже, возможно, слышали, у визуальных алгоритмов есть расовые предубеждения — они работают с белым цветом кожи лучше, чем с остальными. Это связано с тем, что люди, которые пишут эти алгоритмы, исходят из ограниченных представлений о том, что такое гендер и раса — а это ведь очень непростые понятия. Гендер не двоичен, у него есть спектр, и меня беспокоит, что в роботов закладывают двоичное восприятие гендера.
«Если я попрошу вас представить синего слона, вы сможете это сделать»
Дороти, вы говорите о том, что технологии не учитывают некоторые достижения гуманитарного знания. До этого Кейт увидела противоречие в связи машин и сексуальности. Как вы думаете, можно ли сделать так, чтобы этого не было?
КЕЙТ УЭЙНБЕРГ: А давайте для начала попробуем дать определение искусственному интеллекту. Должен ли он обладать сознанием и независимостью? Или он может быть не более замысловатым, чем вибратор, который считывает показатели человеческого организма?
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Цель тех, кто занимается искусственным интеллектом, — создать разумную машину. Это попытка симуляции (или даже полного воспроизведения) интеллекта с помощью технологий. Но одно дело — симуляция интеллекта, и совсем другое — абсолютно искусственное сознание.
ИЭН КЕРНЕР: Гарет, хотелось бы уточнить: когда мы говорим об искусственном интеллекте в контексте сексуальности, мы учитываем и физическую, и эмоциональную составляющую?
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Я не уверен, что для создания искусственного интеллекта или эмоциональной связи нужно физическое тело. В моём понимании интеллект — это умение делать выводы на основе предыдущего опыта, способность взвешенно реагировать на любые непредвиденные обстоятельства. Это не то же самое, что вибратор, который будет работать быстрее только потому, что у человека участилось дыхание. Это не интеллектуальный ответ, а заложенный программой.
КЕЙТ УЭЙНБЕРГ: Но давайте по-честному, мы же все просто реагируем на раздражители? Любая наша реакция основана на какой-то информации? Сначала мы воспринимаем, потом реагируем. Вообще у меня нет ответа на этот вопрос, и я хочу тогда поставить его по-другому: что такое разум? И о каком уровне разумности мы говорим? Когда устройство реагирует на частоту вашего дыхания — почему это не разумное поведение?
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Приведу пример с синим слоном. Уверен, никто из вас не видел синего слона, потому что таких слонов не бывает. Но если я попрошу вас представить синего слона, вы сможете это сделать. Компьютер, конечно, можно научить различать слона, показав ему 5000 изображений со слоном. Только если вы после этого попросите компьютер вывести синего слона, а его нет в базе данных, то он не сможет это сделать. Именно так я определяю интеллект — как способность придумывать новые вещи, исходя из полученного опыта. Например, интеллектуальный вибратор, выучив то, как вы дышите, когда возбуждены, сможет предугадывать, когда вы приближаетесь к оргазму — даже если вы будете дышать всегда по-разному. Это и есть искусственный интеллект, а не обычный сбор данных.
КЕЙТ УЭЙНБЕРГ: То есть это способность делать выводы, брать исходные данные и приходить к умозаключениям.
ДОРОТИ ГОВАРД: С точки зрения научной терминологии это так. Но подозреваю, что к искусственному интеллекту могут быть и другие подходы. Допустим, когда я говорю о «разумном дизайне», я имею в виду вещи, которые предугадывают, что с ними будут делать. Эти вещи не то что хотят, чтобы с ними что-то произошло, — они устроены так, чтобы с ними что-то произошло. Например, поручень на стене в ванной: он расположен так, что, когда вы находитесь там, вы обязательно за него ухватитесь. А ведь поручень не считывает никаких данных и ничему не учится. Так что мы можем говорить об интеллекте, не говоря при этом о мозге. Не знаю, реально ли это, но лично я хотела бы обсуждать эти вещи в отрыве друг от друга.
«Индустрия порнографии всегда первой вводит новые технологии»
Насколько удачно, по-вашему, связывает «Из машины» искусственный интеллект и сексуальность?
КЕЙТ УЭЙНБЕРГ: Там её используют для манипуляции. Для Авы это был главный инструмент достижения цели — она хотела выбраться на свободу. В этом не было ничего необычного или романтичного. Не знаю даже, как это назвать, да и не хочется портить впечатление тем, кто не смотрел фильм.
ИЭН КЕРНЕР: Там есть момент, когда главный герой спрашивает Оскара, создателя Авы, — зачем он её создал? Ради чего? Его ответ меня разочаровал. Он сказал: «Что поделать, это неизбежно, всё-таки мы десятилетиями занимались созданием искусственного интеллекта». Так что вы правы. Я не понимаю, для чего существует Ава и зачем ей нужна сексуальность — разве лишь чтобы стать сексуальным партнёром, который принесёт больше удовольствия, чем мастурбация на порнографию. И хотя вы получаете тактильные ощущения, физическую отдачу, но, по сути, это всё та же мастурбация. Оскар — одиночка, он не умеет выстраивать отношения с другими людьми. У него есть целая подборка роботов разных этносов и телосложений. У меня о нём сложилось впечатление как о парне, который создаёт себе продвинутых секс-кукол и всё равно не может ни с кем добиться близости. Выходит, что искусственный интеллект с сексуальностью хоть и чуть лучше мастурбации, но всё равно не то. Мне показалось, что Оскар создавал этих роботов, чтобы не встречаться с живыми людьми.
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Припоминаю интересное исследование, связанное с ботом Jenny8 из IRC-чата. И ещё одним, которого звали Eliza. У этого бота более-менее получалось поддерживать разговор. Так вот, кто-то взял его алгоритм, научил бота говорить о сексе и запустил в чат. И что вы думаете — многие участники захотели с ним заняться сексом. Все сразу понимали, что он не человек, но это никого не останавливало. У мужчин вообще низкие требования к тому, что потенциально могло бы заменить им мастурбацию.
Получается, к этому мы и движемся? Но зачем нам робот, который думает как человек?
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Индустрия порнографии всегда первой вводит новые технологии — ещё с тех времён, когда придумали живопись. Эта индустрия во многом первопроходец, потому что уровень её взаимодействия с потребителями довольно низкий. К тому же на порнографию всегда высокий спрос, а те, кто работает в индустрии, знают, как добиться нужной реакции от потребителей.
КЕЙТ УЭЙНБЕРГ: Вообще это может привести к неравенству. Кто позволит себе искусственный интеллект? Для кого его будут создавать?
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Если на технологию есть спрос, то она всегда становится более доступной.
КЕЙТ УЭЙНБЕРГ: Хорошо, но давайте возьмём людей, которые получали первые представления о сексе по порнографии. А таких людей всё больше, учитывая, что сексуальное образование во многих странах мира не работает вообще. Не вся порнография плоха или показывает секс не таким, какой он есть на самом деле, но порнография приводит к тому, что у людей, столкнувшихся с реальным партнёром, могут возникнуть ошибочные ожидания от секса — они не будут знать, как люди поведут себя и что им понравится. Интересно, как такого рода технология может повлиять на секс. Одно дело, когда человек довольствуется только машинами. Но что, если он перейдёт от них к живым людям? Как он будет себя с ними вести, если его отношение к сексу сформировано этими продвинутыми устройствами для мастурбации?
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Представьте, что вырастет поколение людей, окружённых умными секс-устройствами. Эти устройства будут запоминать их предпочтения, исполнять их самые тёмные, глубинные желания, хранимые в секрете. При этом не будет риска заразиться от них, согласие партнёра тоже не понадобится, не говоря о чувствах уважения и близости. В таком случае контакт с живым человеком может привести к печальным последствиям. Поэтому я с вами целиком согласен.
ДОРОТИ ГОВАРД: Была такая манга «Чобиты», и там есть интересная деталь: один из персонажей ревнует робота к главному герою, у которого тоже к роботу появляются чувства. Так что это не только вопрос того, как человек переходит от отношений с роботом к отношениям с другими людьми. Это и вопрос того, как другие люди — например, родственники и бывшие партнёры — будут соотносить себя с этим роботом. По мне, так дело и в том, что мы начинаем чувствовать себя неполноценными из-за развития технологий, ощущать, будто нас могут заменить, что эти устройства умеют жить лучше, чем мы. По-видимому, это экзистенциальный кризис, а потенциально и кризис воображения.
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Да, именно так, особенно если мы примем эту антиутопию за данность и начнём воспринимать людей просто как набор параметров и нужд, которые следует удовлетворять. Но что тогда значит любовь? Какие параметры можно сопоставить с этим чувством? Если появится машина, которая сможет предсказывать все нужды человека, давать ему чувство теплоты, защищённости и любви, будет знать обо всех его привычках и делать всё так, как не сможет ни один другой человек, то это станет своеобразным наркотиком или коконом, в котором люди запрутся. Зачем нужны запутанные, небезупречные человеческие отношения? По сути, вы превращаетесь в крысу в клетке, которая нажимает на рычаг вновь и вновь, пока не погибает из-за слишком большой дозы. Если создать машину, которая симулирует все необходимые параметры, то можно представить антиутопию, в которой не будет настоящих отношений и настоящего секса. Все будут просто находиться в маленьком коконе со своим роботом, который будет ухаживать за нами, говорить, какие мы красивые — и всё.
«Люди обычно много чего не знают о сексе»
Как наличие такого искусственного интеллекта может повлиять на ожидания молодых людей от отношений с другими? Может ли любовь к роботу помогать отношениям с другими людьми?
ИЭН КЕРНЕР: Не думаю, что это возможно за пределами суррогатных партнёров, терапии и мастурбации. Могу представить себе разве что, допустим, педофила, или другого человека, сексуальные предпочтения которого противоречат ценностям общества, — искусственный интеллект поможет ему выразить свою сексуальность. Но вообще не представляю себе, как мы будем использовать такой искусственный разум.
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Давайте вернёмся к не очень умным вещам — носимым устройствам, сенсоры которых собирают частоту сердцебиения и другие данные. Сейчас изучают то, как с помощью них можно считывать эмоции, которые вы ощущаете. Если мы сможем создать умную и нормально работающую систему, которая сможет считывать не только те эмоции, которые люди выражают словами, но и те, что испытывают на самом деле — а люди не всегда хотят об этом говорить, — то это позволит вывести общение между нами на новый уровень. Это может стать основой для полностью невербального эмоционального языка. Допустим, устройство может считывать ощущения вашего партнёра и сообщать вам, как двигаться — быстрее или медленнее.
ИЭН КЕРНЕР: Гарет, я вот о чём подумал — люди обычно много чего не знают о сексе. Они часто не очень хорошие партнёры и не обсуждают его друг с другом. Вы можете находиться в одной постели, но не быть по-настоящему близкими людьми. А ведь достаточно просто начать говорить — но люди не начинают, они вообще много чего не делают, что следовало бы. Как в фильме «Она» со Скарлетт Йоханссон, у неё же было что-то вроде искусственного интеллекта? Там есть впечатляющая сцена с сексом, и у неё есть в том числе вербальный аспект. Это напоминание о том, что возбуждение и сексуальное удовлетворение — это результат не только физиологической, но и ментальной стимуляции. Интересно, помогли бы нам искусственные существа, наделённые сексуальностью, больше узнать о сексе?
И правда, можно ли использовать искусственный интеллект как образовательный инструмент, который поможет лучше понимать партнёра? Как справедливо заметил Гарет, устройства могут, основываясь на физических показателях, считывать эмоции лучше, чем люди сами у себя.
ИЭН КЕРНЕР: Мальчики-подростки отправятся на пару недель в лагерь с секс-роботами, где их научат чему-то вроде сексуальной грамотности.
КЕЙТ УЭЙНБЕРГ: Я считаю, что для начала у нас должно везде появиться обычное сексуальное образование. Не знаю, появятся ли такие роботы, но если да, то они точно пригодятся как дополнительный инструмент. Но всё же многие проблемы в нашей культуре и в нашем обществе происходят от того, что у людей нет базовых знаний о сексе.
ДОРОТИ ГОВАРД: Интересно и то, как этими технологиями может воспользоваться ЛГБТ-сообщество. Часто люди, которых общество отвергает, чувствуют себя как дома только в онлайн-сообществах. Они понимают, что это место, где они могут вести себя естественно и ничего не опасаться.
Как вы думаете, в таком случае роботы будут только помогать разобраться в себе и налаживать отношения с другими людьми? Или общество в конечном счёте примет новую сексуальную ориентацию — кто-то будет предпочитать искусственный интеллект живым людям?
ДОРОТИ ГОВАРД: На этот вопрос сейчас не дать ответа. Мы уже затрагивали тему, должен ли искусственный интеллект использоваться только таким образом, чтобы люди не потеряли свою человечность. Должны ли мы оставаться людьми, общаясь с роботами?
ГАРЕТ СТОУНМЕН: Давайте говорить не о том, что можно сделать, а о том, что нужно сделать. Всё-таки тут собрались умные люди, которые хорошо понимают, что такое сексуальность. Я считаю, что да, такие устройства должны использовать для того, чтобы подготовить людей к интимным отношениям. Но устройство рынка таково, что, скорее всего, появятся обыкновенные роботы для секса — им точно найдут на рынке место. Конечно, мы можем тут рассуждать об искусственном интеллекте и высоких идеалах, которым стоит следовать. Но на деле часто происходит так, что технологию изобретают для одного, а используют потом для другого, чего-нибудь незамысловатого. Так намного проще привлечь людей. Поэтому сначала произойдут не те вещи, о которых мы с вами говорим. Я считаю, что главное, что мы должны сделать — это следить за тем, чтобы люди, которые развивают технологии, подходили к этому ответственно, и их изобретения приносили только пользу; делать так, чтобы они исходили из правильных побуждений.
