Центрально-Азиатская стратегия администрации Барака Обамы и интересы России в регионе

Аналитика 11 Декабрь, 2014 12:08

Д.С. Попов, кандидат юридических наук, руководитель Уральского регионального информационно-аналитического центра РИСИ Источник: Российский институт стратегических исследований http://www.riss.ru/?commentsId=263 Стратегические цели США в Центральной Азии состоят в политической сфере – в отрыве региона от России, Китая и Ирана и расширении здесь собственного влияния; в экономической – переориентации региона на Южную Азию и получении доступа к каспийским углеводородам; в военной – формировании собственной военной инфраструктуры вблизи внутриконтинентальных границ крупных геополитических игроков – России, Ирана, Китая и Индии. Каждая американская администрация, выдвигая свои проекты, так или иначе, стремится к решению данных задач. Действующая администрация Барака Обамы, сохраняя общий вектор и преемственность американской политики, сконцентрировала усилия на реализации трех ключевых программ – Северной сети поставок (Northern Distribution Network, NDN), Новом шелковом пути (New Silk Road, NSR) и Центрально-Азиатской антинаркотической инициативе(Central Asia Counternarcotics Initiative, CACI). Все названные концепты свидетельствуют о стремлении Вашингтона закрепиться в ЦА и по многим позициям входят в противоречие с национальными интересами не только Москвы, но также Тегерана и Пекина. Северная Сеть Поставок, проходящая через Россию, страны ЦА и Кавказа была, запущена весной 2009 г., как дополнительный канал тылового снабжения западной военной группировки в Афганистане наряду с ранее действовавшим автомобильным маршрутом через Пакистан и прямым авиасообщением. Доля небоевых грузов (топливо, транспорт, продовольствие), перевозимых по NDN, неуклонно росла, увеличившись с менее чем 10% от общего объема перевозок в 2009 г. до почти 75% к концу 2011 г. Как ожидается, в 2012 г. на фоне резкого ухудшения отношений США с Пакистаном, а также общей нестабильности на афганско-пакистанской границе, Вашингтон продолжит усилия по наращиванию пропускной способности северной сети. На это указывают, в частности, заявления должностных лиц НАТО, а также просочившиеся в прессу подробности 25-страничного доклада Комитета по международным отношениям Сената США, основанного на результатах американских полевых исследований, проведенных в ЦА в октябре 2011 г. В этой связи прикладными целями внешней политики США в 2012 г. могут стать достижение договоренностей со странами региона и Россией о более широком использовании NDN для транспортировки «летальных» грузов (вооружения и амуниции), а также получение права на двусторонний транзит (по направлению как в Афганистан, так и из Афганистана). Не исключено, что американская сторона будет настаивать и на снижении стоимости использования NDN (перевозка двадцатифутового контейнера через ЦА обходится НАТО в среднем на 10 тыс дол. дороже чем через Пакистан). Наконец, еще одним направлением усилий американской дипломатии может стать более активное использование т.н. южного коридора в рамках NDN, т.е. маршрута, следующего через Кавказ и Каспийское море в ЦА в обход территории России. Два других альтернативных коридора NDN (Латвия – Россия – Казахстан – Узбекистан – Афганистан и Латвия – Россия – Казахстан – Киргизия – Таджикистан – Афганистан), по мнению американцев, более уязвимы с политической точки зрения, поскольку непосредственно зависят от позиции Москвы. В качестве стимулирующих мер для продвижения названных инициатив экспертами США предлагаются культивирование тезиса об опасностях, угрожающих республикам ЦА в случае полного вывода американских военных из региона, а также частичное перераспределение объемов помощи от Афганистана к Центральной Азии (в 2010 г., например, на программы военной и экономической помощи пяти центральноазиатским республикам Вашингтон выделил 438 млн дол., а Афганистану – 15 млрд). Наряду с безопасным снабжением группировки в Афганистане и получением свободы действий в отношении Пакистана использование NDN обеспечивает США рядом дополнительных преимуществ в Центрально-Азиатском регионе. Сеть позволяет заметно расширить здесь американское присутствие. Например, решение подключить к NDN Таджикистан было продиктовано не столько соображениями логистики (в этом отношении республика, имеющая слаборазвитую инфраструктуру, сильно уступает соседнему Узбекистану), сколько задачами усилить внешнеполитические позиции США в Таджикистане; втянуть Душанбе в процесс «афганского урегулирования» путем заключения многочисленных сопутствующих контрактов на обслуживание перевозок, поставку питьевой воды и фруктов, обучение афганского персонала; диверсифицировать каналы снабжения на случай ухудшения отношений с Узбекистаном и замедлить дрейф таджикского руководства в сторону военно-политического союза с Россией. Кроме того, NDN поддерживает такие государства, как Грузия и Латвия, которые в последние годы являются проводниками антироссийской политики на постсоветском пространстве, в том числе обеспечивает им дополнительные доходы бюджета, развитие портовой инфраструктуры и постоянное присутствие кораблей ВМС США в Черном и Балтийском морях. Также, длительный транзит через Россию и страны ЦА в условиях ограниченного доступа к контейнерам местных представителей открывает широкие возможности для сбора американцами разведывательной информации по маршруту следования грузов и вербовки агентуры среди многочисленных перевозчиков и подрядных организаций. Неслучайно в этой связи, что в 2010 г. Пентагон изучал возможность открытия дополнительного протяженного канала транспортировки грузов через дальневосточные и сибирские регионы России. В целом, Северная сеть поставок все чаще рассматривается в Вашингтоне как платформа для дальнейшего продвижения американских интересов к северу от границ Афганистана. Прогнозируемые попытки США расширить NDN, призванные усилить вовлеченность Америки в дела региона, требуют превентивного сдерживающего ответа со стороны России. В частности, внесение в документы ОДКБ соответствующих юридических ограничений на предоставление территории государства-участника Организации в целях снабжения иностранных военных контингентов без согласия других членов, позволит блокировать опасные инициативы США по наращиванию поставок в обход территории России. Американская стратегия экономического восстановления Афганистана, известная под названием «Нового шелкового пути» и изложенная госсекретарем США Хиллари Клинтон в ее речи 20 июля 2011 г. в индийском Ченнае, представляет собой план интеграции Центральной и Южной Азии в единый экономический макрорегион, в сердце которого будет находиться Афганистан. Стратегия подразумевает, во-первых, формирование инфраструктуры от бывших советских республик Центральной Азии через Афганистан в южноазиатские страны – Индию и Пакистан. Во-вторых, торговую интеграцию стран ЦА, Афганистана и Южной Азии путем совершенствования таможенных и пограничных процедур, снижения нетарифных барьеров, а впоследствии – и формирования открытых рынков. В этих направлениях американцами ведется конкретная работа. При поддержке Вашингтона построена железная дорога между Узбекистаном и Афганистаном; в исламскую республику проложены линии электропередачи из Узбекистана, Туркмении и Таджикистана; возведены мосты через р. Пяндж, соединившие автотранспортные системы ИРА и Таджикистана. Белый Дом содействует инициативам по развитию региональной торговли, в частности присоединению Афганистана в августе 2011 г. к Трансграничному соглашению о транзите между Таджикистаном и Киргизией, упрощающему контрольные процедуры при пересечении границ. Общая задача концепции «Нового шелкового пути» – обеспечить долгосрочное присутствие США в регионе и экономическую переориентацию стран ЦА в южном направлении. По мысли американских стратегов, стимулирование афганской экономики путем расширения ее связей с близлежащими государствами Центральной и Южной Азии обеспечит устойчивость проамериканского правительства в Афганистане, а значит, и сохранение здесь после 2014 г. западных военных баз. Это также снизит потребность Кабула во внешних дотациях, что весьма актуально в условиях, когда европейские союзники по НАТО сворачивают свои программы помощи, а госдолг США растет рекордными темпами. Для России в стратегии «Нового шелкового пути» прослеживаются и другие негативные аспекты. Идея экономической интеграции Центральной и Южной Азии призвана снизить значение российского фактора в экономике региона, в частности роль Москвы как лидирующего интеграционного центра. Появление в Туркменистане, Узбекистане и Казахстане новых потенциальных покупателей, претендующих на вывоз минеральных ресурсов в Южную Азию, осложнит доступ к запасам российских добывающих компаний, в последнее время и так столкнувшихся с растущей конкуренцией со стороны Китая. Либерализация пограничного контроля с Афганистаном, в свою очередь, усилит поток наркотиков и экстремизма в направлении России и усугубит криминогенную обстановку на южной окраине СНГ. Вместе с тем, на пути реализации плана «Нового шелкового пути» находятся многие объективные трудности, связанные со спецификой региона. Среди них: затратность проектов в условиях горной местности; невозможность обеспечить безопасность на территории Афганистана; острые противоречия между республиками ЦА (в Ташкенте, например, с нескрываемым раздражением воспринимают попытки выхода соседнего Таджикистана из транспортной изоляции); наконец, привлекательность более осязаемых российских интеграционных институтов. Оптимальной линией поведения Москвы в этих условиях может быть дальнейшая планомерная работа по развитию собственных региональных структур и осторожность в поддержке таких масштабных инфраструктурных проектов, лежащих в плоскости «Нового шелкового пути», как газопровод TAPI и ЛЭП CASA-1000. Центрально-Азиатская антинаркотическая инициатива (CACI) была обнародована внешнеполитическим ведомством США в июне 2011 г. Суть американских предложений сводится к созданию при финансовой поддержке и координирующей роли Белого дома специальных и оперативно-розыскных подразделений для борьбы с наркотиками в каждой из пяти республик региона. Эти структуры, по замыслу американской стороны, должны будут обмениваться оперативной информацией и проводить совместные трансграничные рейды против наркоторговцев в тесном взаимодействии с американскими военными и Агентством по борьбе с наркотиками США (DEA). Для продвижения инициативы Госдеп выделил 4,2 млн дол. и направил в турне по региону своих дипломатов. Помимо прочего, с американской стороны прозвучали призывы расширить штат работающих в ЦА сотрудников DEA и добиться на первом этапе осуществления пилотного проекта в одной из проявивших лояльность центральноазиатских республик. Хотя американцы предложили также и России участвовать в CACI, очевидно, что для нашей страны проект несет в себе больше рисков, чем практической пользы и был подчеркнуто холодно воспринят компетентными российскими специалистами. Посредством CACI Вашингтон, имеющий источник наркопроизводства на подконтрольной территории, пытается отодвинуть фронт борьбы с наркотиками ближе к границам России, что в корне противоречит предложенному Москвой подходу по уничтожению посевов опиумного мака в самом Афганистане. Также Вашингтон стремится перехватить у проявляющей активность России инициативу по созданию собственных обновленных механизмов борьбы с наркотиками в ЦА. Учитывая стратегическую незаинтересованность США в ослаблении наркоагрессии против России как своего геополитического конкурента, усиление роли Америки в вопросах борьбы с наркотиками в регионе в долгосрочной перспективе лишь усугубит проблему. Напротив, наиболее эффективные решения в этой области могут быть реализованы только странами, непосредственно затронутыми наркотрафиком – Россией и центральноазиатскими республиками без участия США. Дополнительно CACI создает предлог для проникновения американцев в силовые структуры стран ОДКБ и получения эксклюзивной информации о состоянии безопасности в регионе. Аналогичную задачу уже выполняет открытый в декабре 2009 г. в Алма-Ате Центральноазиатский региональный информационно-координационный центр по борьбе с незаконным оборотом наркотических средств (ЦАРИКЦ), созданный для обмена и анализа информации при решающей финансовой поддержке США и стран НАТО, выделивших на это более 15 млн дол. Помимо центральноазиатских республик в деятельности ЦАРИКЦ участвуют также Россия и Азербайджан. Наконец, в искренность намерений Вашингтона вести борьбу с наркотиками в Центральной Азии мешают поверить особенности биографии и послужной список некоторых должностных лиц, курирующих рассматриваемый вопрос в Государственном департаменте и Центральном командовании США. Среди них – руководитель Управления по борьбе с наркотиками Госдепа, бывший посол США в Колумбии и Венесуэле Уильям Браунфилд и другие лица, ранее применявшие схожие схемы подготовки антинаркотических подразделений в Латинской Америке. Предложенные администрацией Барака Обамы проекты, таким образом, находятся в рамках фундаментального стремления американцев закрепиться в срединной части Евразийского континента. Белый Дом сохранил преемственность и в части используемых инструментов внешней политики. Помимо традиционной дипломатии это силовые и военные акции, расстановка лояльных правительств, давление через санкции, целевое распределение материальной и технической помощи, а также широкое применение рычагов «мягкой силы». Термин «мягкая сила» (soft power) в начале 1990-х гг. ввел в оборот профессор Гарвардского университета и помощник министра обороны США Джозеф Най. Изначально под ним подразумевалось создание привлекательного образа Америки путем культивирования интереса к американским ценностям и популяризации американского образа жизни. Ключевая роль в распространении американской идеологии отводилась многочисленным СМИ, неправительственным организациям, молодежным движениям. Постепенно американский истеблишмент стал воспринимать «мягкую силу» как способ воздействия на зарубежные государства изнутри и манипуляции чужим общественным мнение, а также дополнил ее концепциями «ненасильственной» смены иностранных правительств. Это сочетание было успешно реализовано на практике в ходе «цветных революций» на постсоветском пространстве в 2003-2005 гг. в Грузии, Украине и Киргизии. Между тем, в последние годы доминирующим трендом американской внешней политики стало использование т.н. «умной силы» (smart power) как комбинации «мягкой» и «жесткой силы», что предполагает массированное воздействие на те или иные государства через сетевые, медийные и идеологические механизмы и одновременно через дипломатические ультиматумы, экономические санкции и акции силового характера вплоть до ракетно-бомбовых ударов. Намерение опираться на «умную силу» было подтверждено Хиллари Клинтон во время слушаний в Конгрессе США при утверждении ее в должности Госсекретаря и стало лейтмотивом внешней политики президента Б. Обамы. Тем не менее, особенностью Центральной Азии как политического региона являются сильные позиции в нем Москвы, Пекина и Тегерана. Это затрудняет для Вашингтона возможности прямого силового вмешательства в дела центральноазиатских республик. Именно поэтому, выстраивая свои отношения с Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном, Туркменией и Узбекистаном, Белый Дом наряду с традиционной дипломатией все больше делает ставку на «мягкую силу». В целом, используя названные инструменты, администрация Барака Обамы намерена сохранить за собой плацдарм, лежащий между главными геополитическими оппонентами Вашингтона – Россией, Китаем и Ираном. Подходы действующего американского кабинета к решению этой задачи будут актуальны еще, как минимум, до конца 2012 г., когда состоятся очередные выборы президента США, и требуют ответных сбалансированных и скоординированных действий трех региональных держав.